Ваганова сама четко формулирует свои установки в балетмейстерской работе

«Эсмеральду» Ваганова ставила в 1935 году. В данном случае у нее не было такой прочной опоры для нового сценического замысла в музыке балета, как это было в «Лебедином озере». Но зато надежной идейной и драматургической опорой служил роман Гюго, который был положен в основу и первоначального сценария балета и постановочного замысла его создателя — балетмейстера Жюля Перро. За длительный — к тому времени почти семидесятилетний — период «бытования» на сцене «Эсмеральда» претерпела множество изменений, начиная от «благополучной концовки», навязанной балетмейстеру лично Николаем I при постановке балета на императорской сцене в Петербурге. Цензура, исполнительская рутина, вкусы и требования сановных балетоманских кругов, к которым вынужден был прислушиваться первый «реставратор» «Эсмеральды» М. Петипа, привели в конечном счете к значительной деформации первоначального балетмейстерского замысла, к вытравлению из спектакля социально заостренной темы и к почти полному разрыву балета с его литературным, прообразом — романом В. Гюго. Ваганова ставила перед собою задачу всесторонней художественной реконструкции «Эсмеральды», формулируя ее как «стремление: 1) максимально приблизить спектакль, его колорит, его действие и его образы к замечательному роману Виктора Гюго и 2) придать спектаклю возможно более ясности в развитии сюжета и возможно более реалистической правдивости в обрисовке характеров, страстей, ситуаций и общего исторического колорита эпохи». «Романтическая социальная драма, раскрывающая свои идеи и образы на языке высокого танцевального искусства, — вот чем должен явиться балет „Эсмеральда"», — резюмировала она.

Задача эта оказалась успешно разрешенной постановщиком-балетмейстером. В новой сценической и хореографической редакции в ярких танцевальных и пантомимных образах действительно были показаны обусловленные социальными причинами контрасты жизни Парижа на рубеже средневековья и возрождения — города военной и церковной олигархии с одной стороны и нищих, бездомных люмпенов и деклассированной художественной богемы — с другой. Личная любовная драма уличной танцовщицы-цыганки — жертвы прихоти сластолюбивого «служителя церкви» Клода Фролло и бездушного светского «бонвивана» Феба де Шатопера — представала как острая социальная драма, возникающая на почве сословных предрассудков и имущественного неравенства.

Введите ваше имя:

Комментарий:

Защита от спама - решите пример: