Печальное искусство

Когда Маргарита Вальман, приехав в Америку пропагандировать искусство Мери Вигчан, говорила о своей учительнице. Она объясняла, что искусство это отразило в себе подавленное настроение германской души после проигранной войны.

Когда критик Стюарт Палмер описывал в журнале «Дане» искусство мисс Грэам, он назвал ее также Dагk sоul.

Америка войны не проигрывала, и я не знаю, чем объясняется печаль мисс Грэам, о которой этот журнал говорит, что «она была раньше нормальная, приятная девушка». Я думаю—просто подражанием, иностранным влиянием. Это перенос в здоровую Америку больного искусства из Германии.

Танец главным образом — выявление радости, солнечного начала, а не мрака. Конечно, печаль, как и все чувства, бывает предметом танцевального выражения. Но не печаль, а радость родила танец. Радость ведет его к постоянному развитию.

Павлова дала массу быстрых танцев, веселых, радостных. По этому пути за ней мало кто последовал, а вот «Умирающего лебедя» все танцевали. Кажется, как легко! И нет танцовщицы, нет танцующего ребенка, не взявшихся за исполнение «Умирающего лебедя». Великая Айседора дала в своих танцах всю гамму человеческих переживаний. Когда же я думаю о «дунка-пятах», мне рисуется девица, положившая руку на темечко, на манер фигур с похоронных процессий на греческих вазах.

Любительницы жадно набрасываются на то, что легко выполнимо, идут по линии наименьшего сопротивления.

Это мое наблюдение показалось мне особенно правильным, когда я посетил несколько вечеров, устроенных в Школе социальных исследований критиком из «Нью-Йорк таймс» г-ном Джоном Мартином. Ему в этом деле помогают танцовщицы, которым он в свою очередь помогает большими статьями на страницах влиятельнейшей газеты.

Последнее мое посещение состоялось 20 февраля, и о нем мне хочется сказать.

Введите ваше имя:

Комментарий:

Защита от спама - решите пример: