Увлечение музеями

Мне могут возразить, что если бы в тех же музеях я прошел бы в отдел восточной скульптуры, то я нашел бы и выставленные вперед пятки (Сиам, Индия, Камбоджа, Япония и т. д.) и прямую спину (Египет, Ассирия); если бы я просмотрел гравюры XVII, XVIII веков, изображающие придворные танцы и балет, то я увидал бы и вывернутые ноги, и закругленные руки.

Ходил, видел, просматривал. Более того: полюбил все это. Все это хорошо, когда связано с известным стилем, выражает вкус данной эпохи. Но школа, готовящая артиста для передачи жизни и танца всех времен и всех народов, должна основываться не на курьезах, а на здоровом развитии тела.

Такие мысли, такие вопросы волновали меня начиная с последних лет моего пребывания в школе. Но ни в своих классных занятиях, ни в выступлениях на сцене я не вносил никаких изменений в классический танец. На практике я был блюстителем «классики», которую унаследовал от своих танцевальных «предков» — Веетриса, Бурнонвиля, Блазиса. Мне иногда даже жутко становилось от моего «вольнодумства», когда я вспоминал о всех этих почтенных, великих мастерах. Как нее мог я им не верить? Как мог колебаться? Но вот вставали передо мной фигуры еще более великие: Микеланджело, Леонардо, Рафаэль, Пракситель, Фидий... и я чувствовал, что не примирить мне красоту живописи и скульптуры с красотою балетной. Трудно было мне разобраться. Я решил продолжать свою работу так, как меня учили. Многое еще надо было одолеть, прежде чем иметь право отвергнуть.

Когда наступил год моего выпуска, экзаменационный спектакль был перенесен из школьного театра в театр Михайловский. Мы выступали на «настоящей сцене». Это было сделано отчасти потому, что оканчивающие школу Егорова, Седова, Обухов, Осипов и Фокин «подавали большие надежды», отчасти потому, что прекратились уже несколько сезонов посещения ученических спектаклей царской фамилией. Для нашего выпуска было поставлено несколько балетов и дивертисмент. Я всюду играл роли премьера и много танцевал, но теперь помню лишь балет, поставленный Э- Ц- Чекетти, странный балет со странным названием: «Учитель танцев в гостинице». Я был во фраке, в цилиндре, со скрипкой и смычком в руках и обучал танцам всех, кто приезжал в гостиницу. Автор балета, вероятно, исходил из соображения, что в гостинице обыкновенно останавливаются путешественники, среди которых много может быть иностранцев. Это давало повод к танцам разных национальностей. Я плохо помню это произведение, может быть, оно было умнее, чем мне теперь кажется. Во всяком случае, я был очень доволен тем, что много танцевал, учил всех танцевать прямо среди двора, имел успех и получил много комплиментов. Тогда я еще не знал, что я с моим фраком и цилиндром произвел большое впечатление на маленькую, недавно поступившую в школу девочку Верочку Антонову. Она затаила это впечатление до самого окончания школы и рассказала о нем, когда стала уже моей женой. Не забыть мне этого спектакля, не забыть этого цилиндра, сыгравшего такую важную и счастливую роль в моей жизни.

Введите ваше имя:

Комментарий:

Защита от спама - решите пример: